Когда чиновники рапортуют об оснащении больниц по последнему слову техники и регулярном привлечении санавиации для транспортировки пациентов и при этом в сельских больницах умирают маленькие дети, это страшно. Такой случай произошел в глубинке на востоке страны. Родители посчитали, что виноваты в этом медики.

Смерть ребёнка произошла в 2023 году в районе Самар. Маленький Акежан, которому на тот момент ещё не исполнилось двух лет, занемог: у него открылась рвота, начался жидкий стул, поднялась температура. В приёмном покое больницы, куда обратились мама с малышом, ребёнку диагностировали кишечную инфекцию с обезвоживанием и токсикозом. Делали какие-то назначения, про­цедуры.

По словам мамы Акежана, она сама связалась с заведующим усть-каменогорским детским отделением Центра матери и ребёнка Михаилом ПУШКАРЕВЫМ. Он поговорил с лечащим врачом Акежана педиат­ром Сандуар СМАГУЛОВОЙ. Та якобы сказала доктору, что показаний для вызова санавиации нет.

Ребёнку стало хуже. Мама Акежана настаивала, чтобы их отправили в областной центр. Муж сам связался с пилотом сан­авиации, но тот, естественно, самостоятельно не мог принять решение.

Меж тем мальчику становилось хуже. Он впал в кому и умер.

Полицейские завели уголовное дело. По обвинению в ненадлежащем выполнении профессиональных обязанностей перед судом предстали два сотрудника райбольницы — Сандуар Самагулова и анестезиолог-реаниматолог Серикжан ЖУМАЖАНОВ. По версии стороны обвинения, педиатр изначально недооценила состояние больного ребёнка, не был собран консилиум, пациента вовремя не госпитализировали. Опять же, по версии следствия, недооценил состояние малыша и анестезиолог-реаниматолог, не распознал у него признаки инфекционно-токсического шока, а “реанимационные мероприятия проведены крайне поздно с грубыми дефектами”.

Однако Михаил Пушкарев, который неофициально связывался по телефону с лечащим врачом мальчика, выразил мнение, что лечение районным педиатром было назначено адекватное. В областном департаменте комитета медицинского и фармацевтического контроля после проведения внеплановой проверки тоже заключили: “Стандарты организации оказания анестезиологической и реаниматологической помощи нарушены не были, ведение пациента в стационаре было правильным (возможно, перевод в палату интенсивной терапии запоздал в связи со стремительным развитием инфекционно-токсического шока, но эта проблема общемировая)”.

Было проведено несколько судебно-медицинских экспертиз, однако, как потом отметила судья Екатерина БЕЛАВИНА, Научно-практический центр судебных экспертиз (Астана) сделал выводы только на основе медицинской документации, проигнорировав выводы судмедэкс­пертизы тела малыша. В итоге суд был вынужден назначить ещё одну экспертизу, заключение которой и было взято потом во внимание.

Лечение, дескать, проводилось по протоколу, недостатки были: недооценка состояния пациента, проведение неполного спектра исследований, выбор не того ряда антибиотиков. Однако прямая причинно-следственная связь между действиями медработников и наступлением неблагоприятных последствий не усматривается. И не факт, что в стационаре более высокого уровня, то есть в Центре матери и ребёнка, мальчика бы спасли. Об этом может свидетельствовать статистика по детской смертности от острых кишечных инфекций и их осложнений.

Но почему крайними оказались только Смагулова и Жумажанов? Ведь в оказании помощи мальчику принимали участие врачи, фельдшеры, медсестры приёмного покоя, некоторые вопросы должны были решаться главврачом больницы и его замом. Сельские медики все же консультировались со специалистами санавиации, но их даже не допросили в качестве свидетелей.

“Органом досудебного расследования не проводилась работа по установлению степени вины каждого из медицинских работников в соответствии с возложенными непосредственно на них профессиональными обязанностями”, — заключили в суде.

Врачей райбольницы оправдали и признали за ними право на реабилитацию. Впрочем, судебные разбирательства ещё не завершились — дело поступило в суд второй инстанции.

Елена СУПРУНОВА, фото Веры ОСТАНКОВОЙ, Усть-Каменогорск