В пятницу, 19 января, в специализированном межрайонном суде по уголовным делам (СМУС) Алматы запланировано начало главных судебных разбирательств по убийству алматинского таможенника Медета ЖАМАШЕВА. Обвинение предъявлено по пункту “убийство по найму с целью сокрытия другого преступления” УК. На скамье подсудимых пятеро, среди них Талгат МАХАТОВ, называвший убитого братишкой.

Экс-агент расформированной финансовой полиции Махатов, он же Саныч, он же Бетон, в этом же суде, кстати, проходит по обвинению в причастности к кровавым кантарским событиям — этот процесс закрытый. Лет десять наша газета пишет о “хоргосском деле”. Казалось бы, и тема уже заезжена, и главные фигуранты рассказали все до мельчайших подробностей. Но новые, подчас неожиданные факты всплывают до сих пор. Самые любопытные сведения так или иначе связаны с агентом, наводившим в 2011-2012 годах страх на многих предпринимателей, работавших с Китаем.

Как получилось, что именно Махатова выбрали из сотен и даже тысяч агентов для внедрения в преступную среду, чтобы, имитируя преступления, собирать вещественные доказательства? И почему он и его близкая связь, тогдашний майор финполиции Кенжебай ЖУМАБЕКОВ, ныне арестованный по фактам подделки доказательств “хоргосского дела”, вместо имитации стали открыто заниматься провокацией? Как совсем не случайно пересекались пути-дорожки некоторых нынешних высокопоставленных сотрудников прокуратуры с Махатовым и кому посвятили пес­ню о брате, которую с финполовцами исполнил Кайрат НУРТАС?

Давайте обо всём по порядку.

В 2003 году Махатов стал фигурантом уголовного дела, связанного с мошенничеством, которое позже неожиданно прекратили. А в 2005-м на него и ещё троих подозреваемых в финансовую полицию Алматы поступило очередное заявление. В том деле речь шла о том, как клерки городского акимата обещали горожанам решить вопросы с получением разрешения на пользование земельными участками за взятки. Но не решали. И тут появился серьёзный решала.

В январе 2005 года алматинца КУЗЬМИНА познакомили с Махатовым, который пообещал помочь с переоформлением документов на участки и свои услуги оценил в 550 тысяч долларов.

Талгата представили как первого замес­тителя начальника земельного комитета Алматы и по совместительству — зятя одного из самых уважаемых в те годы агашек. Махатову поверили и передали более полумиллиона долларов. Никого не смутило, что на тот момент будущему агенту финполиции, а тогдашнему “влиятельному чиновнику” едва стукнуло 23 года!

Вопрос Кузьмина не решился, и он написал заявление в финпол. Судя по дальнейшему развитию событий, все данные по этому делу были тщательно подчищены из архивов. В открытом доступе гуляет лишь одно постановление судьи Алмалинского райсуда Алматы Райхан АШКЕЕВОЙ, но к этому документу вернемся позже.

А тогда, в 2005 году, против Махатова возбудили уголовное дело по факту особо крупного мошенничества, что относилось к категории тяжких преступлений, и объявили в розыск. Арестовать его удалось лишь 15 июня 2006-го. Следствие длилось больше года, все это время изобличал криминальную деятельность Махатова, как уверяют наши источники в правоохранительных органах, следователь финполиции Нурлан АУГАНБАЕВ, ныне зампрокурора Алматы.

Но 19 июля 2007 года, в день 25-летия Махатова, вышеупомянутая судья Райхан Несепбековна на судебном процессе неожиданно удовлетворила ходатайство гос­обвинителя — старшего помощника прокурора Алмалинского района Сакена ЕРМЕКБАЕВА (ныне заместитель главного военного прокурора Казахстана). Сакен Бакытбаевич заявил судье Ашкеевой, что уголовное дело Махатова необходимо вернуть на дополнительное расследование, и та согласилась. Более того, вернув дело прокурору Алматы, Райхан Несепбековна изменила меру пресечения Махатову. По её постановлению его выпустили из камеры СИЗО под подписку о невыезде.

Любой следователь, получивший дело для допрасследования и нередко — наказание, будет рвать и метать, чтобы по-новому провести следствие без единой задоринки. Но не в этом случае.

То ли землячество Ауганбаева с Махатовым сказалось (оба уроженцы Жамбылской области), то ли будущая гроза “Хоргоса” сумел переубедить прокурора Ермекбаева — в общем, в Алмалинской районной прокуратуре уголовное дело по особо крупному мошенничеству превратилось в… банальную подделку документов. И тут же было прекращено по амнистии. Здесь есть юридический нюанс: по закону того времени фигурант уголовного дела должен был признать вину, иначе под действие амнистии не подпадал. Судя по удивительной переквалификации, Махатов согласился с облегченным обвинением.

Кстати, если кого-то из нынешних прокуроров и борцов с коррупцией (а может, и органы нацбезопасности) эти неожиданные юридические нюансы заинтересуют, вот главная подсказка: это уголовное дело было зарегистрировано за №057573240002.

Прошло четыре года. С подачи тогдашнего главного финполицейского страны Кайрата КОЖАМЖАРОВА стартовала раскрутка “хоргосского дела”. Одним из руководителей следственной бригады назначили Ауганбаева, а главным внедренным агентом стал Талгат Махатов. А поскольку никакого оперативного опыта у агента не было, всем азам и тонкостям двойной игры его обучал полковник финансовой полиции Улан МАДИЕВ, которого не без серьёзных оснований до сих пор считают опытным аналитиком и мастером оперативных комбинаций. Правда, на днях Улан Ускенбаевич сменил форменный китель на тюремную робу — он арестован по подозрению в причастности к фальсификациям “хоргосского дела”.

Действия агента подстраховывал майор финполиции Жумабеков, тоже весьма опытный офицер, сделавший после “хоргосского дела” головокружительную карьеру — от старшего опера дорос до замначальника антикора по Восточно-Казахстанской области. Но когда его арестовали, карьера уже катилась по наклонной: некогда влиятельный полковник антикора служил замначальника по кадрам районного отделения полиции в Карагандинской области.

Короче, в итоге Махатов так перевоплотился, что в общей сложности, по грубым подсчетам предпринимателей, плативших дань ему и его покровителям из финпола, “перекрашенный” авторитет собрал кешем около 22 миллионов долларов. Ещё миллион “вечнозеленых” бизнесмены потратили на покупку коттеджа в Астане и подарили влиятельным финполовцам 20 авто класса люкс.

Что касается заказного убийства, то, по данным наших источников, исполнители пошли на сотрудничество с прокурорами и в ходе следствия дали полный расклад. Но учитывая, что эти сведения ещё относятся к тайне следствия, конкретизировать их показания пока не будем. Ходят разговоры, что исполнители получили за свою кровавую работу оплату недвижимостью и автомобилем. Впрочем, все это станет известно уже совсем скоро.

Напоследок ещё одна любопытная деталь: после суда по “хоргосскому делу” практически все сотрудники следственной бригады стремительно стартанули по карьерной лестнице. Несколько офицеров получили генеральские погоны, многие стали первыми руководителями департаментов антикора и подразделений Генеральной прокуратуры. Но лишь самые избранные, среди которых тот самый агент Махатов, после осуждения фигурантов “хоргоса” собрались в музыкальной студии. Они записали клип на песню “Брат”, которую, по разговорам, посвятили Кайрату Пернешовичу, а подпевал им звезда казахстанского шоу-бизнеса Кайрат Нуртас.

Наиболее чувственно и душевно вместе с Талгатом Махатовым спел Сакен Ермекбаев, в те годы заместитель прокурора Алматы. И совпадением это назвать невозможно: в 2007 году именно прокурор Ермекбаев настоял, чтобы дело Махатова по особо крупному мошенничеству вернули следствию на доработку. В “хоргосском деле” прокурор Ермекбаев выступал в роли самого жесткого гособвинителя, запрашивая фигурантам максимальные сроки и отстаивая позиции агента Махатова.

Интересно, почему даже сейчас такие контакты прокуроров с фигурантами уголовного дела и внедренными агентами, не говоря уже о совместном записанном клипе, не считаются непроцессуальными? Тем более что сегодня доводы обвинения по “хоргосскому делу” поставлены сотрудниками Генпрокуратуры, мягко говоря, под серьёзные сомнения.

Вполне возможно, что впереди нас ожидают новые аресты виновных в фальсификации вещественных доказательств по этому нашумевшему скандальному уголовному делу. И даже, может быть, дойдет дело и до песни.

Тохнияз КУЧУКОВ, Алматы