В Америке, где богатство все больше становится основным источником социального статуса, миллиардеров рассматривают как гениальных предпринимателей, обладающих уникальными уровнями креативности, мужества, дальновидности и экспертизы в самых разных областях. Однако должно быть очевидно, что богатство — не лучшее мерило мудрости, пишет в колонке для Project Syndicate профессор экономики в Массачусетском технологическом институте Дарон Аджемоглу.

Герои современной популярной культуры

Технологические миллиардеры, такие как Билл Гейтс, Марк Цукерберг и Илон Маск, не только входят в число самых богатых людей в истории человечества, но и обладают исключительной властью — социальной, культурной и политической. Подобная закономерность отчасти отражает высокий социальный статус, который наше общество придает богатству в целом, однако дело не только в этом.

Гораздо важнее наличия большого благосостояния то, что этих миллиардеров считают гениальными предпринимателями, которые обладают уникальным креативным мышлением, смелостью, дальновидностью и глубокими познаниями в самых разных областях. Добавьте к этому тот факт, что многие из них контролируют основные средства коммуникации — ключевые социальные платформы — и вы получите нечто практически беспрецедентное в современной истории.

Образ богатого и смелого бизнесмена, меняющего мир, восходит как минимум к «баронам-разбойникам» эпохи «позолоченного века». При этом одним из главных источников, популяризовавшим этот образ в современной культуре, является роман Айн Рэнд «Атлант расправил плечи», главный герой которого Джон Голт стремится воссоздать капитализм исключительно благодаря силе своей воли и идеализму.

Хотя роман Рэнд давно получил канонический статус в глазах предпринимателей Кремниевой долины и политиков с либертарианскими взглядами, влияние его центрального архетипа не ограничивается только этими кругами. От Брюса Уэйна (Бэтмена) и Тони Старка (Железного человека) до Дариуса Танца из телесериала «Спасение», богатые, технологически подкованные новаторы, спасающие мир от надвигающейся катастрофы, являются основными героями современной популярной культуры.

Власть кошелька

Некоторые люди всегда будут обладать большей властью, чем другие, но как понять, сколько власти — слишком много? Когда-то она была связана с физической силой или военной мощью, но сейчас, как правило, исходит из того, что Саймон Джонсон и я называем «властью убеждения», которая, как мы объясняем в нашей книге «Власть и прогресс», основана на статусе или престиже. Чем выше ваш статус, тем легче вам убедить других в чем бы то ни было.

Источники статуса сильно различаются в разных обществах, как и степень его неравномерного распределения. В Соединенных Штатах статус стал прочно ассоциироваться с деньгами и богатством во время Промышленной революции, что привело к резкому росту неравенства в доходах и богатстве. Несмотря на то, что в определенные периоды истории правительство пыталось изменить эту ситуацию, американское общество всегда основывалось на строгой статусной иерархии.

Такая структура противоречива по нескольким причинам. Во-первых, постоянная конкуренция за статус и за власть убеждения, которая с ним связана, во многом является игрой с нулевой суммой, поскольку статус — это позиционное благо. Чем больше статуса у вас, тем меньше его у вашего соседа, и чем строже статусная иерархия, тем больше людей будут несчастны и неудовлетворены.

Более того, вложения в мероприятия с нулевой суммой, как правило, неэффективны и избыточны по сравнению с вложениями в мероприятия с ненулевой суммой. Что лучше: потратить миллион долларов на золотые часы Rolex или на обучение новым навыкам?

Оба вложения могут иметь внутреннюю ценность — красота часов или гордость за приобретение новых знаний. Но первое лишь сигнализирует, что вы богаче и более склонны к показному потреблению, чем другие, в то время как второе увеличивает ваш человеческий капитал и может принести пользу обществу. Таким образом, первое вложение в основном имеет нулевую сумму, а второе — ненулевую. Более того, первое может легко выйти из-под контроля, если все начнут тратить ещё больше на показное потребление, чтобы обогнать других.

Комментаторы часто задаются вопросом, зачем человеку, у которого уже есть сотни миллионов долларов, нужно ещё больше. В мире не так много вещей, которые вы не сможете себе позволить, если у вас уже есть $500 миллионов, так зачем же стремиться к миллиарду? Потому что «миллиардер» — это статусный ранг. Важно не то, сколько денег вы можете потратить, а тот престиж и власть, которые они дают вам по сравнению с другими. В системе, в которой богатство — это статус, безумная гонка ультра-богатых за накоплением все большего богатства становится неизбежной.

Диктатура дилетантства

Существуют как эволюционные, так и социальные причины, которые связывают силу убеждения со статусом и престижем. Ведь с индивидуальной точки зрения рациональнее учиться у людей, обладающих определенными компетенциями, и так же разумно связывать компетентность с успехом.

Более того, такая форма обучения полезна для сообществ, поскольку она способствует координации и оттачиванию лучших методов. Но когда статус связан с богатством, а неравенство в доходах сильно увеличивается, фундамент, лежащий в основе компетентности, начинает разрушаться.

Рассмотрим следующий мысленный эксперимент. Кто лучше разбирается в столярном деле: хороший мастер-столяр или миллиардер из хедж-фонда? Кажется логичным выбрать первого, но чем больше богатство придает статусности, тем больше значения придается мнению миллиардеров, даже в столярном деле. Или рассмотрим более актуальный пример. Чье мнение о свободе слова сегодня имеет больший вес: мнение техно-миллиардера или философа, который долгое время размышлял на эту тему и чьи аргументы подвергались критике со стороны других квалифицированных экспертов? Миллионы пользователей X (Twitter) негласно выбрали первого.

Чем сильнее в мире укореняется система «богатство — статус», тем больше мы склонны принимать превосходство технологических миллиардеров. При этом сложно поверить в то, что богатство может служить идеальной мерой заслуг или мудрости и тем более признаком компетентности в таких областях, как столярное дело или свобода слова. К тому же богатство — это всегда в некоторой степени дело случая. Мы можем бесконечно спорить о том, кто лучше: Леброн Джеймс или Уилт Чемберлен на пике своей баскетбольной карьеры, однако с точки зрения богатства любые дискуссии бессмысленны. Если состояние Чемберлена оценивалось в $10 миллионов на момент его смерти в 1999 году, то состояние Джеймса находится на отметке в $1,2 миллиарда.

Такая большая разница в достатке никак не связана с талантом или трудовой дисциплиной игроков. Просто Чемберлен жил в то время, когда звезды спорта не получали таких больших сумм, как сегодня. Это частично связано с технологиями (cегодня каждый может посмотреть игру Джеймса благодаря телевидению и цифровым СМИ), частично с нормами (выплата сотен миллионов долларов суперзвездам в сфере культуры стала более приемлемой) и частично с налогами (если бы в США размер максимальной ставки подоходного налога по-прежнему составлял более 90%, у Джеймса было бы меньше денег, а в стране было бы меньше неравенства).

Таким же образом, если бы технологический сектор не занимал центральное место в экономике и в нём не царили правила «победитель забирает все» (что отчасти зависит от того, как мы организуем определенные рынки), сегодняшние техно-магнаты не стали бы такими богатыми. Тот факт, что Гейтс и Маск платят меньше налогов, не делает их мудрее, но, безусловно, делает их богаче, а значит и более влиятельными в условиях господствующей идеи «богатство — статус».

Власть развращает

Такие личности также используют в своих целях ещё более пагубную модель взаимодействия, которую Джонсон и я исследуем в книге «Власть и прогресс» на примере Фердинанда де Лессепса. Лессепс приобрёл высокий статус во Франции конца XIX века, где его называли «великим французом» благодаря успеху в строительстве Суэцкого канала, несмотря на многолетнее сопротивление Великобритании этому проекту.

Лессепс проявил дальновидность и продемонстрировал своё мастерство в переговорах, убедив политиков Египта и Франции, что международная морская торговля станет крайне важной в будущем. Однако ему также невероятно повезло: нужные технологии, которые позволили ему построить канал без шлюзов (что первоначально было невозможно из-за огромных объёмов необходимых для этого земляных работ), были разработаны как раз вовремя, чтобы спасти проект.

Благодаря своему успеху с Суэцким каналом Лессепс приобрёл огромный авторитет. Но то, как он распорядился этим новым статусом, стало довольно показательным. Он стал безрассудным, самоуверенным и высокомерным, что отразилось на его работе над проектом Панамского канала, оказавшимся несостоятельным. Это в итоге привело к гибели более 20 000 человек и финансовому краху многих людей, включая его собственную семью. Как и любая форма власти, сила убеждения может сделать человека высокомерным, несдержанным, деструктивным и социально отчужденным.

История Лессепса остается актуальной, потому что её отражение можно найти в поведении многих современных миллиардеров. Хотя некоторые из числа самых богатых людей Америки не используют свой статус, основанный на богатстве, для влияния на важные общественные дебаты (например, Уоррен Баффет), многие все же пользуются своим положением. Гейтс, Маск, Джордж Сорос и другие не стесняются высказываться по важным для них вопросам. И хотя легко воспринимать такие высказывания с одобрением от тех, с кем мы в целом согласны, нам следует сопротивляться этому соблазну. Для общества важно использовать знания и мудрость тех, кто обладает компетенцией в конкретной области, в то время как усиливать статус тех, у кого уже и так довольно высокое положение (и кто активно работает над его повышением), — контрпродуктивно.

Альтернативный путь

Конечно, не только миллиардеры виноваты в том, что политика США способствует массовому неравенству (хотя они, безусловно, лоббируют политику, которая имеет такой эффект). Однако они должны нести ответственность, если злоупотребляют своим высоким статусом, который им даёт богатство в условиях растущего неравенства. Особенно когда они используют своё положение для продвижения собственных экономических интересов за счёт других или для поляризации уже разделенного общества с помощью провокационной риторики или поведения, направленного на повышение статуса.

Если не несущие ответственности миллиардеры уже обладают чрезмерным социальным, культурным и политическим влиянием, последнее, что нам нужно, — это предоставлять им ещё более крупные общественные платформы. Например, в виде собственной социальной сети, как X, которой владеет Маск. Вместо этого нам следует стремиться к усилению институциональных мер, ограничивающих власть и влияние тех, кто уже привилегирован, а также пересмотреть налоговую, регуляторную и бюджетную политику, которая и привела к таким колоссальным диспропорциям.

Но самый важный шаг будет самым сложным. Нам необходимо начать серьёзный разговор о том, что мы должны ценить, и как мы можем признавать и вознаграждать вклад тех, кто не владеет огромными состояниями. Хотя большинство людей согласится с тем, что существует много способов внести вклад в общество и что успех в выбранной профессии должен быть источником личного удовлетворения и уважения окружающих, мы пренебрегаем этим принципом и рискуем его забыть. Это тоже является симптомом проблемы.

Copyright: Project Syndicate, 2024.

www.project-syndicate.org