История, как Национальный банк Казахстана под видом борьбы с инфляцией её же и раскручивал, как были заблокированы национальный кредит и инвестиции и как была опровергнута классическая банковская теория с переквалификацией кредитора первой инстанции в первостатейного заемщика, войдет в будущие учебники истории и банковского дела. Но нас интересует поставленная главой государства задача разработки нового закона о банках. Важно, чтобы уроки из истории казахстанской валюты были извлечены и новый закон не оказался в старых руках.

Де-факто Советский Союз исчез не после Беловежской пущи в декабре 1991 года, а в 1993-м — после руб­левой реформы, вытолкавшей из союзного экономического пространства всех, кто в нём ещё оставался. Соответственно, ноябрь того же года — рождение национальной валюты Казахстана. Время тогда было острокризисное, расчеты в “деревянном” рубле не работали, производственно-торговые цепочки были заблокированы взаимными неплатежами, экономика поддерживалась в основном бартерами.

У правительства, обзаведшегося собственной валютой, возникает здравая мысль: достаточно дать кредит такому-то предприятию, оно рассчитается с партнёром, партнёр — со следующим, и так за единицу кредита можно будет оживить экономический оборот на пять-десять или все сто единиц.

И вторая — сразу здравая, одновременно и вынужденная мысль: рынок пуст, населению ни есть, ни носить нечего, надо прокредитовать закуп и торговлю импортом.

Экономически то и другое на тот момент разумно и необходимо, но надо ещё учесть местные обы­чаи: кредитный дастархан накрывается со всем размахом гостеприимства, правда, только для своих.

Суверенная кредитная эмиссия хлещет тройным потоком, базары-магазины заполняются импортом, курс нацвалюты стремительно падает, кредиты, если даже их отдавать, в разы дешевеют, на этом поднимаются будущие “младотюрки”. Заодно поднимается и инфляция — уже суверенная.

Тенге, стоивший при рождении 4,7 за доллар, улетает за 60 и далее к началу 1996-1997 годов — времени резко все менявшей политики “макростабилизации”. А это уже кредиты “стенд-бай” от МВФ, это резко сбросившая с бюджета коммуналку реформа ЖКХ, это “приватизация по индивидуальным проектам” экспорт­но-сырьевых комплексов. И это политика полной конвертации национальной валюты. Читай: политика беспрепятственного входа-выхода американских денег и превращения тенге в местный доллар, только без кредитной и инвестиционной потенции.

Национальный банк от роли кредитора первой инстанции переводится на роль замыкающего игрока на валютной бирже. Эмиссия тенге продолжается, но принципиально иным, не кредитным, а обменным образом — под скупаемые Национальным банком валютные излишки внешнего платежного баланса.

Излишки же эти — после атаки на башни-близнецы и многолетний рост мировых нефтяных цен при одновременном кратном росте вывоза сырья — становятся столь громадными, что для их отсечения создается Национальный фонд.

Легенда прикрытия — Фонд будущих поколений, фактическое назначение — изоляция экономики страны сырьевой добычи от возможностей любого несырьевого развития и возврат выручки от продажи сырья тем же покупателям в обмен на их долговые обязательства.

Нацфонд, впрочем, заслуживает отдельного рассказа, а вот Нацбанк в роли уже не главного кредитора, а главного валютного обменника осуществляет эмиссию тенге уже не в пользу банков второго уровня, которым положено бы распространять её кредитами по экономике, а в руки тех биржевых игроков, у которых в избытке валюта. То есть в руки иностранных добытчиков нефтяного и металлургического сырья на вывоз. А эти иностранные добытчики имеют своё собственное снабжение на 95 процентов внешнее, у них за развитие производств внутри Казахстана голова не болит совершенно. Ничего они через конвертированные из доллара в тенге не кредитуют и не инвестируют, кроме как себя самих.

Однако, несмотря ни на что, внут­ренняя экономика очень даже кредитуется — за счёт активнейших заимствований встающих на крыло коммерческих банков на внешних рынках, — под высокий нефтяной рейтинг Казахстана. Начинает стремительно расти внешний долг, львиную долю которого составляют долги банков, выплескивающиеся на внутренний рынок растущей жилищно-строительной ипотекой заодно с повальным обзаведением новыми и подержанными иностранными авто.

Активы наиболее агрессивно фондирующихся за рубежом коммерческих банков той поры ежегодно растут в два раза быстрее нефтяного сектора. Знаменитые Темирбанк и БТА Банк некоего Аблязова, Казкоммерцбанк — это “победы” наших финансовых гениев тех тучных лет. Черту подводят кризис 2007-2009 годов и особенно внешний дефолт БТА Банка заодно с Темирбанком и Альянс банком, произошедший по внутренним причинам, но точно легший на глобальную ситуацию.

Возможность заимствования на внешних рынках для казахстанских банков отрезана почти напрочь, однако внешний долг продолжает стремительный рост. Уже за счёт набираемых казахстанскими “дочками” долгов перед своими опекающими нашу страну транснациональными компаниями. Что есть великолепный способ получать внешнее инвестирование с обратным активным выводом валюты. Заодно с уходом от налогов. Само собой, все такие схемы “дочки-матери” идут на закрепление и расширение “вывозной” экономики, а отнюдь не на внут­реннее развитие.

Правительство, кстати говоря, ранее воздерживавшееся, тоже заодно с гос­компаниями и госхолдингами активно включается в наращивание внешнего долга.

Казалось бы, после 2009 года худая жизнь нависает над коммерческими банками: родной Национальный банк исходным кредитным ресурсом их не снабжает вовсе, разве что ссудами “овернайт” — на одну ночь. На внешний рынок путь закрыт, внутри замершая спекулятивно-строительная пирамида с замороженными в ней банковскими активами. Однако частная банковская система — это слишком родной бизнес для властей старого Казахстана, чтобы оставить его без попечения.

С одной стороны, из Национального фонда выделяются долларовые миллиарды на сохранение устойчивости. С другой — у коммерческих банков образуются значительные излишки тенговой ликвидности, вложение которой во внут­реннюю экономику заблокировано запретительно высокой базовой ставкой Национального банка.

Здесь прямо-таки анекдотически-издевательская ситуация: по теории, высокая стоимость базового кредитования поддерживается главным банком-эмитентом для сдерживания инфляции — из-за слишком активной кредитной мультипликации. Однако, коль скоро наш Национальный банк не кредитор, а обменник, прописанная методичкой МФВ завышенная базовая ставка работает строго наоборот: на блокирование внутреннего кредита, дополнительно разгоняя инфляцию.

Это должно быть ясно и первокурснику, но не монетарному руководству. И вот возникает где-то даже гениальная идея: Нацбанк, оставаясь обменником на валютной бирже, начинает занимать “лишнюю” ликвидность у БВУ — сначала объёмами в сотни миллиардов, а ныне это уже под шесть с половиной триллионов тенге, печатая на них завышенную, под завышенную базовую ставку, инфляционную “доходность”.

Итог. Все уже давно наоборот: платежный баланс не избыточен, а хронически убыточен, вывод доходов от иностранных инвестиций и займов устойчиво больше нового притока. Национальный фонд ещё с 2013 года работает не в накопительном, а в расходном режиме. Без внутреннего кредита и национальных инвестиций нам не прожить, вот это и должно быть положено в основу нового банковского закона, чтобы сделать тенге реально независимым. Конечно, если мы осознаем, что с кризисом надо бороться, а не перекладывать проблемы на будущие поколения...

Пётр СВОИК, коллаж Владимира КАДЫРБАЕВА, Алматы

Ссылки по теме:

“Банки гниют с головы”, “Время” от 12.9.2024 г.

“Плывём плавающим курсом”, “Время” от 19.9.2024 г.

“Успех за 18,2 процента”, “Время” от 3.10.2024 г.